Читать книгу - "Ашхабадский вор - Александр Бушков"

Двенадцатое арп-арслана 200* года, 23.41

Ночь была как наброшенное на голову темное покрывало: мир вомгле, небосвод беспросветно черный, без единой звездочки. Впрочем, звезды,наверное, никуда не делись, сияли, как им и положено, но их свет затмевалиредкие, но яркие огни станции под несерьезным названием Буглык.

С наступлением ночи, однако, жизнь на сортировке не затихала– как, впрочем, и на любой другой сортировке некогда великой державы. Откуда-тодоносился лязг перецепляемых вагонов, по соседнему пути, свистнув для пущегокуражу, бодренько прогрохотал одинокий маневровый локомотивчик. Рельсымаслянисто блестели в свете голубых огоньков светофоров. На последней рокировкевагонов в составе, что имело место быть незадолго до исторического омовения вкабинке с надписью «ДУШЬ», их «теплушку» определили в самый конец поезда, итеперь троицу окружали ночь, темнота и полнейшая неизвестность.

– Опять холодает, – отметила Маша, спрыгивая нашуршащий гравий. – Надоело. Днем пекло, а по ночам холод собачий.

Она просунула руки в рукава наброшенной на плечи камуфляжнойкуртки, запахнула подбитые мехом полы. Поежилась.

– Поверить не могу, что добрались, – призналсяГриневский и глупо хихикнул.

Организм Карташа чувствовал себя странновато – никогдадопреж Карташу не приходилось мотаться по железной дороге в течение аж целойнедели, запертым в четырех стенах деревянной коробки, без пересадок, роздыха ивагона-ресторана, и теперь земля под ногами ощутимо покачивалась и вздрагивала,совсем как опостылевший вагон, а в ушах продолжали мерно постукивать нарельсовых стыках колеса. Он присел несколько раз, разгоняя кровушку по жилам. Потомзакурил, прикрывая огонек зажигалки от ветерка. Выпустил в ночь струйку дыма.Сказал:

– Ну так что делать будем, господа миллионеры? Что-тоне видать комитета по торжественной встрече… Твой Дангатар ничего намудрить немог?

Гриневский в ответ пожал плечами. Где-то вдалеке что-тоиспуганно промяукал громкоговоритель, и в ответ другой громкоговоритель –диспетчерский, не иначе – что-то грозно прогавкал. На русском или жетуркменском языке осуществлялось сие общение, уразуметь было решительноневозможно, но диспутирующие стороны, видать, поняли друг друга прекрасно.

– Что ж, будем ждать и надеяться, что ребяткипросто-напросто запаздывают, – преувеличенно бодро заметил Карташ, хотя надуше у него, признаться, кошки скребли. Не нравилась ему сложившаяся ситуация.Ну вот не нравилась, и все – несмотря на ту легкость, с которой им удалосьпересечь через полстраны и чертову уйму границ, таможен и бюрократическихпрепон... А может, и благодаря этой легкости. – Могут они задерживаться?Могут. Все ж таки – вышли мы все из Союза, а там точность никогда не былаотличительной чертой королей – по причине полного отсутствия последних…

– …И весьма забавно получится в противномслучае, – подхватила Маша с непонятной интонацией. – С какими-тоневнятными бумажками, без денег и знания языка на чужой территории – зато скучей контрабандной платины, запрятанной в куче угля…

Алексей покосился на боевую подругу в некоторомбеспокойстве: не начинается ли извечная женская истерика по поводу того, чтовсе идет несколько не так, как запланировали. Ничуть не бывало – боевая подругабыла собрана и решительна. Молодчина.

– Да ведь пока, собственно, ничего страшного непроисходит, – успокоил он ее. – Подождем немного, а потом…

Что потом, он и сам не знал.

И тут сзади послышался негромкий голос, произнесшийнепонятное слово: «Генгеш-той».

«Блин, это же пароль», – с некоторым трудом вспомнилКарташ наставления Дангатара-Поджигая. И резко обернулся.