Читать книгу - "Рулетка для умных - Иван Сербин"

Он перемотал запись, нажал «воспроизведение», спросил, не поворачивая головы:

— Плёнку уже пустили в эфир?

— Так точно, товарищ полковник. В одиннадцати часовом выпуске.

— Свяжись с ОМОНом и РУОПом. Завтра утром нам понадобятся их люди. К шести утра пусть подъезжают на Курский вокзал. Инструктаж в шесть пятнадцать в вокзальном отделении. Ясно?

— Так точно, товарищ майор.

— Действуй, Коновалов. И подбери трёх-четырёх головастых ребят.

— С какой целью, товарищ полковник?

— Возможно, им придется завтра с утра пораньше доставить сюда этого… из налоговой полиции. Степана… как его там?

— Сидоренко, — подсказал Коновалов.

— Вот-вот. Его самого. Если, конечно, раньше твоего мента не прихватим.

— Понял, товарищ полковник. Всё будет сделано. Людей подберу.

— Подбери, майор, подбери. И вот ещё что. Организуй-ка объявление по телевидению. Мол, в такое-то время от дома номер такой-то по такой-то улице пропал мальчик, звать так-то. И обязательно фотографию.

— Так точно, товарищ полковник. Отличная идея.

— И объяви своего мента во всероссийский розыск. Возьмите дома или по месту работы фотографию, размножьте и чтобы в каждое отделение, каждому сотруднику. Особо опасный убийца. Рецидивист. Пользуется удостоверением сотрудника милиции. Просим, мол, принять меры к задержанию. И добавь ещё, что он вооружён. При попытке сопротивления открывать огонь на поражение. И телефончики наши впиши.

— Хорошо, товарищ полковник.

— Что хорошо-то, Коновалов? Хорошо неделю назад было.

— В смысле, разрешите выполнять, товарищ полковник?

— Давай, — полковник уже не злился, — выполняй.

Напряжение, в котором он находился весь день, начало спадать. У него сложилось интуитивное ощущение, что ситуация давно переломила ход и развитие её приняло необратимый и, что хуже, неуправляемый характер. Все их действия, кажущиеся осмысленными и правильными, в реальности не давали никаких результатов. Оставалось стиснуть зубы и реагировать на происходящее хотя бы как-то. Им так и не удалось перехватить инициативу. Снежный ком катился сам собой, набирая скорость и втягивая все новых и новых лиц. Маков был человеком здравомыслящим и понимал: невозможно заставить замолчать всех. Когда информационный сгусток достигает определенной критической массы, он взорвется и выплеснется на экраны телевизоров и страницы газет. Без сомнения, корреспонденты — люди отнюдь не глупые — сумеют собрать из отдельных кусочков общую картину. У них не будет только одною: МОТИВА. Мотив же определяет виновного. И если в эту секунду под рукой окажется этот самый милиционер — пиши пропало. Акции, будь они прокляты.

В какой-то момент у него появилось дикое желание: прямо сейчас, немедленно, написать рапорт об отставке, запереть кабинет на ключ и уйти, чтобы никогда больше не возвращаться. Это было малодушием. Он знал, что не сможет уйти. Уход расценили бы как измену ГОСУДАРСТВЕННЫМ интересам, поскольку дело касалось ГОСУДАРСТВЕННЫХ лиц. Мир, в котором он жил, устроен чрезвычайно жестко. Войти в него трудно, но выйти еще труднее. Все повязаны круговой порукой. Слишком многое тебе известно. Кто, когда л из какой кормушки ел. Слабость простить могут, измену не простят ни за что. Слабый — жалок. Изменник — опасен. Априори. Слабого отшвырнут, изменника… Что сделают с изменником — понятно. Маков знал многое, поскольку часто выполнял особые поручения. А значит, был опасен потенциально.

«Мотив, — подумал Маков. — Все упирается в мотив. Всю эту беготню, стрельбу на улицах, кровь можно как-то объяснить. Максимум, что ждет меня — почетный выход на пенсию. Пожурив для вида, дадут откупного. Участок в престижном Подмосковье с неплохим домом. Персональную пожизненную пенсию. Это не только благодарность за оказанные в прошлом услуги. Это еще и плата за молчание. Но если всплывет мотив…»

* * *

Значит, беглец-милиционер и непосредственные участники похищения. Им всем предстоит умереть. Всем.

— В ОМОН и РУОП не забудь позвонить, — напомнил Маков, по-прежнему не поворачивая головы.

— Так точно. — Коновалов вытянулся во фрунт.

— Иди.

— Есть, товарищ полковник.

— Я сказал: иди.

— Так точно.

Коновалов пулей вылетел за дверь, а Маков остался сидеть, слепо глядя в экран телевизора, по которому лвигались размытые фигурки людей.

* * *

Макс припарковал машину в каком-то темном переулке и кивнул Андрею.

— Спрашивай. Что ты хотел узнать?

Тот посмотрел на обоих «братков». Первый, со сломанным носом, поглядывая настороженно в ожидании дальнейших действий со стороны руоповцев. Второй, с ушами алыми и похожими на вареники, мирно посапывал, привалившись к дверце.

— В течение трёх дней вы охраняли в больнице раненого, — сказал Андрей. — Так?

— Охраняли, — подтвердил тот, что с разбитым носом. — А он что, это самое, натворил, что ль, чё-нибудь? Так мы, начальник, тут ни при чём. Старший сказал: охранять, мы и, это самое, охраняли.

— К этому раненому приходил кто-нибудь?

— Это самое, никто не приходил. Звонили только.

— Кто?

— Не знаю, начальник. В натуре, это самое, не знаю. Мы трубку сразу передавали.

— Ты сам раненого видел?

— Ну, видел, эт’ самое. Нам его показал парень, который до нас стоял.

— Как показал? Пальцем в него ткнул?

— Нет, ну не пальцем, эт’ самое. Он спал, этот мужик. Нам показали койку. Мол, вон он и, эт’ самое, всё.

— И потом вы ориентировались только по койке?

— Ну да.

— А сколько народу в палате?

— Двое.

— Второй часто отходил?

— Второй-то? Да, эт’ самое, постоянно где-то гуляя.

— А ваш, значит, нет?

— Наш только в сортир да в столовку. Дальше мы его, эт’ самое, не пускали. С ним ежели чего случилось бы, нас Туча живьём зарыл бы.

— Ясно. — Андрей повернулся к Максу. — Поехала

— Куда?

— В Скяифосовского.

— В Склифосовского так в Склифосовского, — пробурчал Макс, утапливая педаль газа.

* * *

Их долго не хотели пускать. Квадратный охранник с недоверием разглядывая удостоверение Макса, потом «корочки» Андрея, затем кивнул на бугая с разбитым носом.

— А этот?

— Этот с нами, — проворчал Макс. — Ну так что, брат, ты нас впустишь или так и будешь, как коньяк, выдерживать?

Охранник впустил их только после того, как подошел дежурный врач. Они поднялись на нужный этаж. Открыли дверь палаты. Одна койка была аккуратно за-праыена, на второй лежал мужчина лет сорока и читал газету. Услышав звук открывающейся двери, он повернул голову и уставился на вошедших.