Читать книгу - "Слепой стреляет без промаха - Андрей Воронин"

Но на самом-то деле он явился на эту презентацию для того, чтобы увидеть Бортеневского, чтобы решить с ним финансовые проблемы по поводу очередного дела. Ведь Бортеневский обратился прямо к нему, объяснив и честно рассказав о том, что воры в законе хотят контролировать его банк. Соловьев потратил некоторое время, высчитал, какая группировка, говоря современным языком, «наехала» на банк Бортеневского, и согласился помочь. Эта услуга стоила не дешево, потому что была неофициальной. Ведь Бортеневский понимал, что стоит ему официально обратиться в ФСБ, как это, вполне вероятно, станет известно бандитам. И тогда ему несдобровать, тогда уж точно – договориться ни с кем из них он не сможет, и его уберут – так, как были убраны многие из непокорных банкиров. Поэтому через своих знакомых он обратился к Соловьеву, и тот пообещал помочь.

– Так вы говорили, что пришли расслабиться? Так давайте будем расслабляться, – предложила Анжела. – Вы не танцуете, Сергей?

– А почему это мы с вами, Анжела, снова перешли на «вы»?

– Я, честно говоря, и сама не знаю. Но перед вами я как-то немного робею, чуть обескуражена.

– Чем же?

– Вашей основательностью и решительностью.

– Да перестаньте, я вовсе не решительный человек, я стеснительный.

– А вот это вы врете. Стеснительных людей с такими лицами, как у вас, Сергей, и с такими широкими плечами, не бывает. Возможно, вы стесняетесь своей силы.

К их столику постоянно кто-то подходил, приветствовал Анжелу, целовал руку, отходил. А она давала короткие пояснения – кто этот человек, что здесь делает.

– Вот это – известный журналист, это – владелец газеты, а это – жена одного банкира. Это директор крупного завода со своей любовницей. Ну, этот – артист, вы его знаете. Его принято приглашать на всякие презентации.

– А с чем это связано? Такой обычай? – осведомился Соловьев.

– Говорят, что когда его приглашают, предприятие будет удачным, его не закроют, оно не разорится и не обанкротится.

– А-а, – заулыбался Соловьев.

– Если я буду открывать какое-нибудь предприятие, обязательно его приглашу. Правда, он может и не согласиться, он уже не молод и довольно капризен – и, кстати, большой любитель молоденьких женщин, особенно блондинок.

– Наверное, восточная кровь, – заметил Соловьев, глядя, как лихо отплясывает артист с длинноногой красоткой в маленьком черном платье.

– Наверное, он ее затащит в постель, – улыбнулась Анжела, – ведь он всегда увозит какую-нибудь девушку – будь то из театра, будь то из ресторана или с презентации. Наверное, если бы он появился на правительственном приеме, то и оттуда увез бы какую-нибудь даму.

– А вот это вряд ли.

– Да-да, Сергей, не улыбайтесь. А если бы эта знаменитость появилась у вас в конторе…

– Я не люблю, когда мою организацию называют «конторой», – строго заметил Соловьев.

– Хорошо-хорошо, в вашем ведомстве… то и от вас он укатил бы с какой-нибудь дамочкой. А вообще, все это ерунда. Мне обо всех этих людях говорить не интересно… Пойдемте танцевать!

Как раз заиграла негромкая музыка. Соловьев поднялся из-за стола, помог встать Анжеле, и они стали медленно танцевать.

– И где это вы так хорошо научились танцевать?

– В школе бальных танцев, – пошутил Соловьев, – я окончил ее с отличием, с золотой медалью.

– Вы мне нравитесь, потому что шутите, потому что уверены в себе.

– А мне ничего больше не остается. Вы мне тоже, Анжела, нравитесь.

– А вот этого, Сергей, вам не следовало говорить. Потому что мой муж, кроме всего, ужасный ревнивец. Он даже может броситься на вас со столовым прибором.

– И что дальше?

– Перережет горло или задавит.

– А вас?

– Меня он не тронет, – заулыбалась Анжела, – меня он любит и считает совершенством.

– А на самом деле? – тихо прошептал Соловьев.

– На самом деле я такая же, как все, – не лучше и не хуже. Со своими слабостями, пороками, глупыми желаниями и женскими мыслями о счастье.

– Кстати, а где сейчас ваша дочь?

– Дочь в Питере, у моей мамы. Завтра они прилетают.

– Завтра утром? – уточнил Соловьев.

– Да, завтра утром.

– Вы поедете их встречать?

– Да нет, муж отправит машину, и их привезут.

– Понятно, – сказал Соловьев.

Музыка закончилась. Он подвел даму к столику, помог ей сесть.

– Давайте выпьем вина за знакомство? Среди друзей мужа так мало интересных собеседников! И вообще, все, кто связан с финансами, – удивительно тоскливый народ.

– Это вам всего лишь кажется, – сказал полковник Соловьев, наполняя бокалы искристым шампанским…

Первыми презентацию покинули мэр со своей командой. Бортеневский и его коллеги пошли проводить его. А когда вернулись, обнаружили, что вечер сразу оживился. Быстрее заиграли музыканты, громче запела артистка, приглашенная на презентацию.

Возможно, этот вечер и закончился бы хорошо, если бы на улице вдруг не прогремел взрыв. Задрожали стекла. Все испуганно переглянулись.

Музыка тут же смолкла.

– Что это? – закричал Бортеневский.

Появился испуганный охранник с рацией. Его руки дрожали.

– Альфред Иннокентьевич, взорвалась ваша машина!

– Моя машина? – воскликнул Бортеневский и ударил кулаком по спинке кресла.

– Да, да, ваша машина.

– А водитель?

– Вместе с водителем. Он сел в нее, и она через минуту взорвалась.

– Почему он сел в нее? Он что, выходил?

Соловьев вышел на улицу. «Мерседес» банкира догорал. Он стоял поодаль от остальных машин на площадке. В общем-то, это и спасло от взрыва соседние машины.

Вечер был испорчен. Но не прошло и десяти минут, как Бортеневскому подали трубку телефона.

– Да, я слушаю, – раздосадован но бросил в нее банкир.

– Ты видел, как взлетела твоя машина в воздух? Так же взлетишь и ты Ничего от тебя не останется Понял?

– Кто это говорит? Кто? Кто?

– Ты знаешь, кто это говорит, – раздалось из трубки Соловьев стоял рядом с банкиром, и по его трясущимся губам понял, что Бортеневский страшно перепуган – Это они – прошептал он и, взяв Соловьева за локоть, потащил в кабинет Там банкир поставил на стол граненую бутылку с коньяком и два бокала – Ну, что будем делать?

– Они перешли к активным действиям, – негромко сказал Соловьев – Машина моя машина Хотя черт с ней! Ведь в нее мог сесть я, моя супруга Ведь мы бы погибли правда, полковник?