Читать книгу - "Моя любимая дура - Андрей Дышев"

Щетина на щеках от горячей воды стала мягкой и податливой. Я с удовольствием намылил ее пенкой и провел новеньким станком с двойным лезвием. Бритье – удовольствие для тех, кто любит чистоту, а чистота человека начинается с лица… Где ж мне взять веские аргументы? На этот момент я располагал гильзой от небольшого, наверняка карманного пистолета, фамилией убитого да номером его мобильного телефона, наверняка похищенного убийцей. Немного.

Я смыл пену, тщательно вытерся жестким полотенцем и вооружился феном. Зеркало запотело, я видел себя словно в тумане. Но по мере того, как горячий воздух сушил поверхность зеркала, мой абрис проступал все четче. Дай бог, чтобы личность убийцы в ближайшее время тоже обрела видимые черты. Но откуда эта неуверенность, что я смогу разобраться в сути произошедшего? Ведь далеко не в первый раз я берусь за расследование криминала. Быть может, уже в тридцать первый раз! И почти всегда я распутывал накрученные преступниками узлы.

Минут десять я гонял под струей горячего воздуха короткие волосы, зачесывая их то на левую сторону, то на правую, в результате чего они встали дыбом. Полюбовавшись собой, я решил ничего не менять. Каково самочувствие, такова и прическа. В человеке все должно быть гармонично… «Врешь ты, нет у тебя жены!» – вспомнил я обличительную реплику фифочки, с которой познакомился в самолете. Интересно, а как она догадалась? Ведь в ванную, где отсутствие женщины особенно заметно, она не заходила.

На завтрак – два ломтика поджаренного в тостере белого хлеба, стакан зеленого чая без сахара и сваренное вкрутую яйцо. Чай я допивал, уже сидя перед экраном ноутбука. Загнал диск с базой данных, открыл папку с жителями республики. Пальцы забегали по клавиатуре. М-да, чувствуется нервное перенапряжение, в фамилию «Вергелис» влепил ненужную «о», а в имя «Леонид» – лишнюю «н»… Мгновение – и машина выдала мне адрес: улица Свердлова, дом двадцать четыре, квартира два. Записывать адрес я не стал, несколько раз прочитал вслух и запомнил. Никаких лишних бумажек с названиями улиц и номерами домов в карманах носить не люблю. Случись что, потом долго придется объяснять милиционеру, для какой цели у меня с собой адрес убитого водителя.

– Как здоровье? – спросил я Никулина, когда тот поднял трубку на другом конце провода и громко высморкался вместо приветствия.

– Превосходно, – мрачным голосом прогундосил он. – Стиральная машина сломалась от избытка носовых платков. Вызвал сантехника, так этот подонок забыл закрыть клапан и затопил моих соседей. Вот сейчас сижу и пью с ними водку.

– Ты у нас специалист по оружию, так ведь?

– Жаль, что сантехник об этом не знал, когда ко мне шел.

– Мне тут один знакомый коллекционер принес гильзу, – с ходу придумал я. – Малюсенькая, я таких раньше не видел. Можешь определить, к какому оружию она подходит?

– Что, совсем малюсенькая? Как вошь? Размеры скажи.

Пока я бродил по комнате в поисках линейки, прижав трубку к уху, то слышал, как Никулин скомандовал кому-то: «Хватит рыдать! Ни хрена с твоими говенными обоями не сделается! Наливай!» Я тщательно измерил гильзу. Высотой она была двенадцать миллиметров, а калибр такой же, как у старого «калашникова», семь – шестьдесят пять.

– Возможно, эта гильза от патрона для карманного «рот-зауэра», – пояснил Никулин, сочно и громко жуя. – Это довольно старенькая немецкая модель, но иногда встречается у наших бизнесменов, которые любят антиквариат… Только ты не свисти мне про коллекционера. Ведь нашел где-то и уже сломя голову мчишься по следу преступника? Так ведь?

Я ушел от ответа и послал вдогон еще один вопрос:

– А глушитель на него можно пристроить?

– При желании глушитель можно пристроить даже на анус, – дал исчерпывающий ответ Никулин. – Как дела в конторе? Смачный поцелуй от меня Ирине!

Я лишь мгновение колебался и решил сказать все начистоту:

– Ирина уволилась. Она нашла себе другую работу.

– Что?! – взревел Никулин и закашлялся. – Ты, чудовище, все-таки извел ее? Вот именно это настоящее преступление, а не та хренотень, которой ты занимаешься!

Он кинул трубку. Я понял, что, если дело пойдет так дальше, я потеряю и Никулина. Тяжелые напольные часы пробили девять раз. Одеться надо непривлекательно. Сойдут свободного покроя джинсы и кроссовки, в которых я был вчера. А вот футболку… Я перебирал свой гардероб. Красная не пойдет, в ней меня за три версты будет видно. А вот темно-синяя в самый раз! Правда, палящее солнце нагреет ее, как просмоленную бочку для дачного душа… Да, яйцо забыл съесть! Оно уже остыло, скорлупа отрывалась вместе с белком. Ненавижу яйца, которые плохо очищаются! С полным ртом снова взялся за трубку телефона. Для очистки совести надо послушать милый голосок Ирины. Утро вечера мудренее, может, моя красавица сменила гнев на милость?

– Вот что, Вацура! – тщательно выговаривая каждый звук, как логопед на занятии, произнесла Ирина. Дальним фоном отзывался звук падающей воды. Наверное, Ирина находилась в ванной. – Последний раз предупреждаю тебя, что на твои звонки я больше отвечать не буду!

– Я всего лишь хочу тебя предупредить… – начал было я, но вместо Ирины со мной уже общались торжествующие гудки, словно улюлюкающие лягушки.

Я носился по квартире, словно начался пожар. Когда спешишь, торопишься, то цель кажется более значимой и начисто улетучивается нерешительность. Ключи от машины. Документы. Деньги. Много денег, и желательно в твердой валюте. Аргументы, будь они прокляты! Дорогой товар.

Уже у дверей я вспомнил про мобильный телефон, смахнул его с полочки, глянул на дисплей. Телефон был отключен – с того момента, как я перегородил «девятке» дорогу у светофора. Включить его или пока не стоит? Я не мог объяснить самому себе, что меня удерживает. С мобильником теперь были связаны не лучшие воспоминания, по нему я разговаривал с человеком, которому оставалось жить считаные минуты. Может, потому маленькая серебристая трубочка, без которой в своей работе я был как без рук, теперь казалась мне этаким троянским конем, симпатичным предателем?

Этажом ниже в кабину лифта затолкался сосед с двумя бульдогами. От собак тянуло псиной. Один из псов наступил мне лапой на ногу.

– Не бойся, не бойся, – приговаривал сосед и ласково трепал зверя за ухом. Я все прокручивал в уме последнюю фразу Ирины. Слава богу, она жива, невредима и, кажется, озабочена только моим ненавистным звонком. Эть, как я достал девчонку своим скверным характером и бессовестным поведением! До сих пор успокоиться не может, разговаривает со мной, как бульдог без намордника. Но только меня не надо пытаться вводить в заблуждение. Ирина по-прежнему любит меня. Она без ума от меня. Сейчас она всего лишь под гнетом паршивого настроения. Ревность – как болезнь. Сначала острая форма, человека лихорадит, у него повышается температура; затем наступает период депрессии, слабости, безволия, когда много слез и отсутствие желания жить. А за этим уже следует выздоровление, и больной с оптимизмом говорит себе: и стоило мне так печалиться, когда все прошло бесследно?..