Читать книгу - "Черный свет - Стивен Хантер"

Из всех хранившихся в папке документов наибольший интерес представляла обложка журнала «Ньюсуик» за 1992 год. «Герой Боб Ли Суэггер — наемный убийца», — прочитал Расс. Это был номер как раз за тот месяц, когда Суэггера разыскивали по всей Америке. Такой же снимок с подписью «Боб Ли Суэггер — печальное наследие войны во Вьетнаме» Расс видел и в журнале «Тайм», но того номера у него нет. Расс смотрел на старую фотографию Суэггера. Снимок был сделан во Вьетнаме. Он давал полное представление об изображенном человеке и в то же время ничего о нем не говорил: лицо уроженца одного из южных штатов, на вид лет двадцать пять, а может, и все сорок с хвостиком, упрямый подбородок, кожа туго обтягивает черен, — так, наверное, выглядит лицо смерти. Впрочем, этот парень и был вестником смерти. Одет в тигровую камуфляжную форму, на голове — фуражка морского пехотинца, брови сдвинуты, глубоко сидящие глаза глядят сощурившись, отвергая всякие контакты не на условиях их хозяина. Это было лицо человека из XIX века — лицо кавалериста из партизанского отряда Мосби[7]или Куонтрилла[8], или участника перестрелки возле ранчо «О. К. Коралл»[9]. Он принадлежал к числу тех людей, которые, не задумываясь, выхватывают из кобуры кольт, несутся вперед и через пять минут возвращаются, уже сделав свое дело. На обложке журнала Суэггер стоял с ружьем, покоящимся на изгибе локтя. Любой при первом же взгляде на фотографию понимал, что перед ним один из опаснейших в мире охотников на людей.

Расс отложил обложку «Ньюсуика» и стал перебирать другие фотографии, изъятые из архива газеты «Дейли оклахомен» (он не так давно ушел оттуда), издававшейся в городе Оклахома-Сити. Снимки были сделаны в 1992 году во время загадочного слушания, положившего конец двухмесячному воспеванию подвигов Боба Ли Суэггера. После этого процесса он сознательно ушел в тень, выпал из поля зрения общественности. Анонимность, безвестность ему нужны были не меньше, чем Лоуренсу Аравийскому[10], скрывающемуся под именем пилота Шоу. И поэтому он просто исчез, растворился без следа, что весьма необычно для Америки, где по обыкновению знаменитостей осыпают деньгами. Но нет, о нем не писали книг, не снимали фильмов; не выступал он и в телевизионных дискуссиях, не давал интервью, не отвечал на провокационные вопросы аналитиков, предполагавших, что ему известно то, что другим не ведомо. Правда, какой-то недобросовестный дилетант все же сочинил о нем роман, да как-то в газетах криминальной хроники появилось несколько статей с отрывочными сведениями о Суэггере, но Расс знал, что все это были просто недостоверные слухи, абстрактное теоретизирование неопределенного содержания — лживая информация. Из всех публикаций его внимание привлекло только сообщение, в котором говорилось, что Суэггер женился на симпатичной женщине, присутствовавшей на скандальном слушании, и теперь вместе с ней живет в городке Айо, штат Аризона.

«Итак, — размышлял Расс, — я в Айо, сижу в дешевом мотеле и впустую трачу деньги и время».

Наконец на пятый день, когда Расс, сидя в баре, с аппетитом уплетал лакомый кусочек барбекю, стараясь не думать о том, что его деньги на исходе, к нему подошел знакомый бармен.

— Ты слышал, — зашептал он, — сегодня в город приезжает интересующее тебя лицо?

Расс поперхнулся от неожиданности.

— Да, сэр. Сегодня пятница. Он закупает провизию в «Южных штатах». Может, я что и спутал, но мне кажется, я только что видел один пикап, движущийся в том направлении. На твоем месте я бы не мешкая сменил позицию.

— Ну и ну! — выпалил Расс.

— Я тебе ничего не говорил.

— Ни слова.

Расс надел темные очки и ринулся на улицу. «Южные штаты», «Южные штаты», где это? Ага, вспомнил: в двух кварталах отсюда к центру города есть место, где собираются по утрам фермеры, прежде чем отправиться на работу, и туда же возвращаются вечером по окончании трудового дня; там можно купить все, от мешка зерна до молотилки «Интернэшнл харвестер» стоимостью в полмиллиона долларов. Расс так разволновался, что едва не забыл, где оставил свою машину, но потом взял себя в руки и решил, что пойдет пешком.

Он повернул в обратную сторону и помчался, сверкая пятками, лавируя между группками случайных туристов, минуя компании подростков, лениво глазеющих на прохожих. «Ну полный идиот», — посмеивался над собой Расс. Он был взволнован. Однажды, когда он работал в газете «Дейли оклахомен», ему пришлось подменять одного кинокритика. Тот находился в отпуске, и Расс вместо него полетел в Новый Орлеан на так называемую «пирушку», устроенную в банкетном зале одного из отелей. Он тогда сидел за столиком, тараща глаза на Кевина Костнера и Клинта Иствуда, которых водили по залу. Они по полчаса торчали у каждого стола. Вид у Расса, безусловно, был забавный, но тут уж ничего не поделаешь: при появлении кинозвезд в большом зале отеля он испытал те же чувства, что владели им теперь, — головокружение, отупение, изумление, ребячий восторг, осознание своей полной ничтожности. А это ведь были просто знаменитые актеры, и, наблюдая за ними, Расс пришел к выводу, что они вполне приличные ребята, но герои не настоящие.

А теперь он имеет дело с подлинным героем: и на войне, и в мирной жизни этот человек совершил много необычного, сверхвыдающегося. Расс бежал на встречу с ним и волновался все больше: мысли путались, пузырились в голове, как мыльная пена, внимание рассеивалось.

«План, — стучало в висках, — мне нужно составить план действий».

Но прежде чем он успел что-либо придумать, ноги уже вынесли его за угол, и он оказался на автостоянке перед магазином «Южные штаты». Под ботинками захрустел гравий, ноздри тут же забил пыльный воздух. Расс остановился, пожирая глазами развернувшуюся перед ним картину из жизни трудового люда Америки. Человек, наделенный саркастическим воображением Иеронима Босха или наблюдательностью Нормана Рокуэлла, замечавшего малейшие детали, охарактеризовал бы эту сцену как сельский сход. Во дворе суетились фермеры, пастухи, землепашцы. Собравшись группками у своих пикапов, они рассказывали байки, похлопывали друг друга по плечу, весело толкались. Чуть дальше находились загоны для скота, из которых доносилось мычание коров. Все, как на товарной станции субботним вечером. Так где же Джон Уэйн? Да тут все Джоны Уэйны, черт побери.