Читать книгу - "Мертвая хватка - Виталий Гладкий"

Курт Полански, по идее, был чист, как хрустальное стеклышко. Он уже ходил в ветеранах, когда я ползал по скалам Афгана в составе армейского разведбатальона. С активной работы на пассивную его перевели года два назад, и с тех пор он служил под командованием Боба Миллера – если можно назвать службой круизы по южным морям и балдеж на золотых пляжах Средиземноморья. Но действующие агенты не завидовали ни Курту, ни кэпу, ни другим старикам ГРУ, честно заработавшим свои несколько сомнительные привилегии. "Сидни" не просто болталась по морям, по волнам, а чаще всего выполняла чрезвычайно секретные миссии; узнай о них противник, лежать бы на дне нашей старушке вместе с командой уже давным-давно.

– Полански, где ваш тайник? – Винграновский не стал разводить базар-вокзал и спросил, что нужно, прямо в лоб.

– Шеф, кто этот человек? – повернул голову в мою сторону механик. – Я обязан ему отвечать?

– Как на духу. Нас инспектирует служба внутренней безопасности.

Да, выдержке Полански можно позавидовать: на его лице не дрогнул ни один мускул, а застывшие, словно замерзший чай, глаза смотрели холодно и спокойно.

– Я не понял, о чем идет речь, – перевел он взгляд на Винграновского.

– Все вы понимаете… мистер Таф.[46]– В голосе Винграновского прозвучала злая ирония.

И тут я увидел, как быстро иногда ломаются самые смелые и выдержанные люди. Полански вдруг побледнел, резко откинулся назад, а затем…

Затем он как-то судорожно зевнул, и пока я, холодея от недобрых предчувствий, пытался предупредить Винграновского о надвигающейся беде, позади Полански раздался треск, и наш "дед" – так называют стармеха мореманы – слетел со стула, будто его оттуда нечистый смел. Я поднял ошалелые глаза и увидел невозмутимую физиономию "айсберга", который привел Курта; он спокойно запихивал в чехол очень мощный электроимпульсный разрядник; таким можно свалить даже быка.

Капсула с ядом находилась в коренном зубе Полански. Он просто не успел ею воспользоваться, хотя и намеревался.

Когда механик очнулся, то был в чем мать родила (если не считать плавок), да еще и привязанный к стулу.

– Таф, вы проиграли, – просто сказал Винграновский. – Мы вас уже несколько лет держим на коротком поводке. Вы столько дезы передали своим хозяевам, что они вас могут обменять разве что на дохлого ежа. Так что перед вами весы: на одной чашке правда, на другой – ваша жизнь. Мы вас "прокачаем" и отпустим, как ни парадоксально это звучит. Вы не нужны уже никому – ни своим работодателям, ни нам. Конечно, отпустим только по окончании операции.

– Вы думаете, я настолько глуп, что вам поверю? – В хрипловатом голосе Полански-Тафа звучала издевка. – Да, я отработанный материал, но в разведке не один год. И знаю, что мне крышка.

– Напрасно… – Винграновский, мне показалось, сказал это с сочувствием. – Напрасно, мистер Таф, вы упрямитесь. Я понимаю ваше состояние. Мы вас просто опередили, и вам неприятно сознавать, что вы прокололись, как молокосос. Но вы должны бы знать, как бывает, когда "крота" допрашивают "на холоде". Здесь нет законопослушных следователей и прокурорского надзора. А значит, вас ждет боль. Что поделаешь, – он пожал плечами, – жестокая необходимость.

– Нет! – отрезал Полански.

Он постепенно приходил в себя от шока, случившегося при упоминании его псевдонима. Наверное, Полански решился на такой ответ все же не по здравом размышлении, а из отчаяния. И скорее всего, от незнания диверсантских реалий работы "на холоде". Он был обычным нелегалом, подготовленным для работы в среде цивилизованных европейцев, не позволяющих применение специальных методов обработки на допросах. К тому же, будучи "кротом", тешил себя надеждой в случае чего или сбежать к своим хозяевам, или сжевать капсулу с цианистым калием. Но сейчас он попал в спецгруппу диверсантов, а с ними противники обращались несколько поиному. А потому и нам приходилось во время операций забывать, что такое человеколюбие и гуманизм, и действовать, повинуясь лишь звериным инстинктам выживания.

Полански-Таф ошибался…

Он раскололся ровно через восемь минут после того, как пошел в ход спецчемоданчик с набором разных мудреных штучек и химпрепаратов. Им занялся Хуго, и я ловил себя на мысли, что не перестаю удивляться его невероятному превращению из вечно пьяного безвольного кастрата в жестокого и беспощадного особиста, холодного как лед и совершенно лишенного каких бы то ни было эмоций. Это был страшный человек, и я невольно содрогался, вспоминая, что все это время у меня буквально в постели копошился скорпион-монстр в человеческом обличье. Я и сам не был паинькой, но удовольствия от подобных ситуаций не получал. А Хуго просто упивался страданиями, хотя и казался внешне отрешенным; его выдали глаза, в которых временами вспыхивали огоньки садистского безумия.

Когда Полански начал давать показания, я, по просьбе Винграновского, вышел. Все верно – мне не стоит знать того, что не положено обычному диверсанту-ликвидатору.

Меня пригласили час спустя. Я провел его с пользой для своих нервов и желудка – выпил стакан виски и съел бутерброд. На душе было так гнусно, будто там ночевали бродячие коты.

Когда я вошел в комнату, Полански лежал на тахте с закрытыми глазами. Похоже, он отрубился.

– Вытрясли? – спросил я, кивая в его сторону.

– Не все. – Винграновский выглядел уставшим и озабоченным.

– А как насчет обещания отпустить его на все четыре стороны? – Я не удержался, чтобы не бросить камень в огород Винграновского.

– Утопающий хватается за соломинку, – спокойно ответил он.

– Здравый рассудок говорит, что все это чушь, а подсознание тут же начинает испускать сигналы в мозг: "А вдруг, а вдруг…" Психология чистой воды. Такие обещания очень помогают при работе со спецсредствами, когда воля подавлена, а всем остальным руководит подкорка на бессознательном уровне.

Лектор хренов. Общество знания и дознания… В опытных руках человек колется и без всяких там психологических штучек-дрючек.

– Теперь куда его, в унитаз?

– Нет. Он еще поживет. Я его забираю.

– Что, чересчур жирный гусь?

– Да. С ним должны поработать спецы управления.

– Нам нужно сворачиваться?

– Через два часа вилла должна быть пуста.

– Я распоряжусь.

– А тебя не интересует, что он нам рассказал?

– Если касаемо операции "Альянс", то да.

– Кроме Полански, в группе есть еще один "крот".

– Мать твою!.. – взорвался я. – Вы что, издеваетесь надо мной?! И второго вы тоже мне подсунули?

– Майкл, это было бы чересчур, – с укоризной сказал Винграновский. – Для нас информация, полученная от Тафа, тоже неприятная неожиданность. Если не сказать больше.