Читать книгу - "Срок для Бешеного - Виктор Доценко"

Миновало еще несколько дней. Савелий почти ежедневно задерживался на фабрик и, каждый раз не попадая на ужин, довольствовался лишь куском пайки и сладким кипятком. Почувствовав в этот день тошноту от голода и небольшое головокружение, он решил сняться вместе с бригадой и, чтобы хоть на время прервать мучившее чувство голода, сходить на пшенку.

Приготовив ложку, кусок хлеба, Савелий устало откинулся на кровати, желая отдохнуть до команды завхоза: «Построились на ужин!», — и незаметно уснул… Проснулся он от топота возвращавшихся из столовой осужденных. Матерно выругавшись, сел в кровати. Увидев Бориса, недовольно пробурчал:

— Что ж ты, Кривой, толкнуть не мог?

— А я знал, что ты хочешь идти на эту помойку? Смотрю — спишь, ну и не стал будить… Хотя ты совсем ничего не потерял, что не пошел, все равно не стал бы жрать это пойло из тухлой селедки… Вот, захватил! — Борис вытащил из кармана несколько сморщенных помидорин грязновато-зеленого цвета.

— У сцены бочку выкатили… Давятся, хватают, чуть не дерутся! — Он надкусил помидорину и скривился в противной гримасе. — Кислая, жуть!..

Глядя на него, Савелий тоже поморщился, но все-таки решил попробовать: двумя пальцами осторожно взял помидорину, понюхал и… едва не задохнулся от зловония. Швырнул в сторону и, с трудом сдерживая кашель, вытирая обильные слезы, выдавил:

— Подлюги! Администрацию бы накормить этим дерьмом!..

Подхватив с тумбочки хлеб, жадно занюхал им, отбивая тошнотворный запах, и стал медленно жевать его. Конечно, этот кусочек хлеба не смог насытить, и он решительно поднялся, накинул телогрейку, шапку и решил навестить Митяя: может, действительно чем угостит? При воспоминании о «жареной картошке» у него потекли слюни…

«Локалка» была еще открыта, и он беспрепятственно дошел до столовой, обогнул ее и подошел к входу на кухню. Со стороны кухни был небольшой хоздвор. Пожилой тщедушный зек, с трудом взмахивая огромным колуном, рубил метровые чурки на дрова.

— Митяя знаешь? — спросил Савелий.

— Ну? — Мужик выпрямился и настороженно посмотрел на него.

— Позови!

Ни слова не говоря, тот пожал плечами и скрылся в дверях кухни, а Савелий, прикрывая нос от сильной вони, оглядел хоздвор. Чего только там не было: кучи пищевых отходов, издававшие зловоние, различные ящики и бумажные мешки из-под рыбы. Под деревянным навесом вымораживались металлические термостаты (в них, прозванных зеками «сороковками» — по количеству порций каши в каждом, — возили обед на промзону). Савелий, вздохнув, покачал головой: «Действительно, помойка!»

Из дверей кухни вышел плотный, с впавшими глазами зек в короткой белой куртке повара.

— Митяем ты интересуешься? — спросил он.

— Ну…

— Земляк, что ли? — снова спросил тот несколько настороженно.

— Ты что, кум — допросы мне устраивать? Митяй здесь или в ШИЗО пошел? — разозлился Савелий.

— В больнице Митяй… — тихо заметил тот и с жалостью поморщился.

— Заболел, что ли?

— Вчера ночью… кто-то поленом… по голове! Зашивать пришлось, твари мокрожопые! — Он со злостью сплюнул. — Так-то вот! Извини, земляк, я на смене… Бывай! — Он быстро скрылся за дверью.

До боли стиснув зубы, Савелий простонал от ярости. Он сразу понял: произошло то, чего опасался сам Митяй. И Савелий, именно Савелий, виноват в этом. Повернувшись, он медленно направился к бараку. Проходя мимо входа в столовую, над которым нависла металлическая лестница с перилами, ведущая на второй этаж, где расположились библиотека и комната художника, Савелий приостановился и резко стукнул кулаком по железным перилам.